Отцветшим давно – жасмином, который я не люблю звать правильно чубушником, и недавно – липами. Вымахавшими выше меня зонтичными, – как водится, напоминающими о досадных провалах – так и не научилась я в них свистать – в эти крепкие хрусткие трубки.
Зима – анестезирует – запахи замирают, скукоживаются, накрывает тьма – а летом по вечерам запахи стоят столбами света – и странней всего – как это люди боялись мертвецов – ничего нет естественней, чем увидеть – за деревом, за поворотом...
Бьётся об асфальт красно-синий резиновый мяч, со свистом ударяет в ракетку бадминтонный волан...
А под ёлкой, во влажной грибной тьме качается кисть белых колокольчиков с волшебным найденном в определителе Нейштадта названием грушанка, а может, глядит оттуда, из самой глубины, грушанковая кузина – торжественная одноцветка крупноцветная!
