Мы смотрели на этот растущий трёхэтажный дом с тенью зависти – вот будут люди жить-поживать в квартирах с огромными балконами – там можно будет чай пить и в лес глядеть, и куст малины в двух шагах мы нашли, не ежевики банальной, ну, и всю осень будут они слушать, как шуршат, пролетая через кусты, и мягко шлёпаются на землю каштаны.
Потом мы глядели, как он оживал, цветочные горшки на балконах друг за другом появлялись...
Давно это не-такой-уж-новый-дом, – из автобуса я на него посмотрела мельком – и горшки на балконах не с иголочки – и торчит между балконными прутьями какой-то жёсткий жёлтый стебель – концом лета...
Вглядываюсь не в прошлое, – в это моё настоящее девяносто первого года разлива – кажется, что-то изменится в моём мире, если вспомню дословно я дни, болтовню, прогулки… Ну, а дальше – один мир, другой мир, пересечения, входящие друг в друга мыльные огромные изменчивые сияющие пузыри...
Васька имел обыкновение, пересказывая разговоры с кем-нибудь, говорить, ну, скажем, «Окуджава здесь сидел и что-то-там сказал» – я всегда над ним смеялась – «какая разница, кто где сидел, ты что пытаешься нас убедить, что не врёшь ?»... А теперь понимаю – не собеседников убеждал, – себя – ясно ж, что все наши такие ненадёжные воспоминания, – так хочется пригвоздить – знать, что именно это ты сказал, а не то, что здесь проходил – и в тот самый день, – удивительно даже – казалось бы – всё равно ведь, что-когда-где, и читая чужие воспоминания меня очень умеренно интересует то, что зовут фактической точностью, – важна интонация, а не сами по себе факты...
Но вот почему-то кажется, что удастся приколотить гвоздями к небесам, – ну, только если правильно вспомню – что-где-когда, – тогда получится...
И уже в который раз думаю – про несуществующий сценарий – ускоренное кино – растёт дерево, растёт дом, и лица в зеркалах меняются – чуть ускоришь темп – год проходит, – и не событиями – а разговорами, пейзажами, картинками средневекового календаря...
Бродишь разными жизнями – ту на вкус пробуешь, эту, и вдруг – попал – и тогда только – «остановись, мгновенье» – и все пятилепестковые сирени про одно – чтоб всё в порядке было, и жить вечно...
И уж точно никому не интересно слушать про то, как едешь в автобусе после того, как вывели какую-нибудь очередную козу – прошла с всё-в-порядком какая-нибудь васькина врачебная проверка, к примеру, – едешь в усталой радости и предвкушении, – ещё чуть-чуть, и дома – поверну ключ, – «здравствуй, Катя» – «у тебя две собаки, а не одна»...
И вытаскиваешь для других из расшитого новогоднего мешка, непременно с серебряным ёлочным дождиком, – про людей, про работу, про путешествия – а для себя – в автобусном нутре по осенней мокрой улице, окутанная всё-в-порядком, – взглядывая мельком на горящие окна, на чужие фары в вечерней тьме, жуя тёмный багет и ругая себя за это, – но с другой стороны как не сжевать тот кусок, что вытарчивает из рюкзака, – багет же длинный,что ему торчать на улицу...
А дом-то, дом тут причём? Да ни при чём - при том - при всём - при этом...
Жизнь-то, пока длится, она вечная... Вот и дом в ней промелькнул, – славный дом на краю леса...
