И уходя сказал он хозяйке – пожилой вьетнамке – всё – ходил к вам 16 лет – а теперь на пенсию. Хозяйка страшно растрогалась, мужа позвала, налили они всем нам кальвадоса. Выпили в задумчивости. – Вот – говорит хозяйка – я во Франции 40 лет – в Вильжюифе, и дом у нас тут с садиком, в двух шагах, дети вот в Страсбург уехали – зовут – не поедем, друзья все тут, чего мы поедем, и тоже – говорит – муж устал, наверно, лет через пять уйдём и мы на пенсию, будем грядки копать в саду…
Выпили – пожелали друг другу – разошлись – в поезде попутчики…
***
А вчера в автобусе на площади перед церковью, где гирлянда между голыми деревьями синяя бегает – подняла от книжки глаза – а с дерева на дерево перелетает зелёный попугай – обживают они Париж – третий за месяц!
***
Поздравили наших хозяев из Лё Гау с зимними праздниками, и они нас – и пишет Франсуаза – в этом году младшим внукам по шесть – последнее Рождество верят они в Деда Мороза…
Когда мне было пять, почти шесть, дед Мороз среди прочего принёс мне красные ботиночки, которые мне почему-то страшно хотелось – мечта просто, а не ботиночки – и я долго приставала к маме: а откуда дед Мороз узнал, что я очень хочу именно эти, красные.
***
Совсем свежая ёлка страшно колется – вчера я развешивала игрушки, вся искололась – но не веретено, и я не принцесса – так что не заснула. И две верхушки у нашей ёлки – на каждой по шпилю – рогатая получилась ёлка.
***
Когда вечером идёшь домой под тёмным дождём, глядишь на разукрашенные окна, поднимая нос вверх, – как представить себе, что на дворе 2014-ый кончается, и не 20 лет назад бегу я домой от остановки? А никак – никак не представить, – и хорошо, что никак…
