Мы сидели впятером и перемывали косточки собственным учебным программам, и обсуждали будущий год, и каждый тянул одеяло на себя – больше часов на математику, нет, на информатику, – на физику – а нафиг сдалась термодинамика нашим студентам – ты хочешь, чтоб они вообще об окружающем мире ничего не знали – а как можно без доказательств давать алгоритмы, вы ж не поваренную книгу пишете...
Я, как всегда, – лицом окну во всю стену – за ней плоская крыша, и когда повезёт, в лужах купаются воробьи, скачут сороки, – им бы в классики играть – пятая-проклятая, шестая-золотая... А дальше тополь – часовой – глашатай времён года.
Раз снежинка, два снежинка, потом почаще, и вот огромные тёплые хлопья в заоконье, и нет, кроме них, ничего...
И я, знатный зимоненавистник, проглядываю глаза – за снежную занавеску, в невидимый мир – за ней лето, за ней полыхающий на закате олеандр, за ней я стою у домашнего окна и Ваське, не оборачиваясь, говорю: «что же такое в падающем снеге? Память?...»
Тёплый снег тает на тротуаре.
