Несколько дней назад за ужином мы почему-то заговорили про японское кино, и Юлька сказала, что настоящий-то лучший японский режиссёр не Куросава, а Одзу, что Куросава – он отчасти как Михалков – в некоторой степени матрёшки для внешнего потребления. А лучший фильм Одзу – «Токийская история».

Вчера вечером мы втроём её посмотрели – я и Бегемот впервые.

Я, как известно, очень редко люблю кино, и список всерьёз необходимых мне фильмов – нууу, кажется, и десятка не найдётся.

И уж никак я не ожидала, что японский фильм 53-го года попадёт в этот коротенький списочек – туда, где «Амаркорд», «Последнее танго в Париже», «Профессия репортёр»…

И ни малейшего, такого обычного, когда смотришь того же Куросаву, ощущения, что про чужое, другое.

Со вчерашнего вечера кадры мелькают перед глазами – двое немолодых людей сидят на парапете набережной спиной к нам… железнодорожные рельсы уходят за горизонт… женщина у окна стоит, за спиной школьная доска, а она смотрит в окно на проходящий поезд… фабричные трубы…

И оператор очень интересно снимает – низко стоящей камерой – снизу вверх.
История? Немолодые родители приезжают в гости к детям в Токио из дальнего провинциального городка. Уезжают обратно к себе через десять дней, вскоре после возвращения домой у матери случается инсульт, дети едут из Токио к отцу и умирающей матери... Чеховская история – только Чехов, рассказывая её, был бы жёстче.

И Одзу удаётся как-то так медленно ненавязчиво разворачивать происходящее, что каким-то образом понимаешь кто есть кто – ещё до того, как диалоги это проясняют. Скажем, понимаешь, что одна из женщин – жена погибшего сына, до того, как узнаёшь, что один из сыновей погиб. Удивительно интуитивный фильм.
По чёрно-белой эстетике, по предельной актёрской естественности, конечно, перекликается с неореализмом.

Вроде бы, в СССР этого фильма не показывали. Почему?

И совершенно не мешает другая знаковая система – обязательность улыбки, скажем, читается чувством собственного достоинства…