Есть тут бухта поблизости, где на скальных стенах письмена – море хочет что-то нам сказать, как Лемовский Океан, – только вот не умеет.

Плывёшь вдоль берега, и смотрят на тебя розовые, испещрённые древними письменами камни – скалы изрезанные, изрубленные, дырявые гротами, вверх карабкаются агавы, выпускают в небо стрелы, на верхушках скал сосны – а пониже вдруг плоские совсем глядят прямо в море исписанные плиты…

Только никто эти Розетские камни не читает. Столько лет море о скалы что-то нам силится сказать! Вот оно – послание.

И так неприятно думать, что через миллион лет, как говорят, не будет больше Средиземного моря. Может, конечно, миллион я придумала из головы – мне что миллион, что миллиард, что пятьсот тысяч – всё почти едино.

Слышала вот недавно геолога, который рассказывал про то, что сейчас собирают образцы льда с ледников под Монбланом, которые когда-нибудь растают, а в этом льду заключены сведения – о ледниковом периоде, о минералах…

Выветренные лица на бретонских кальверах – солёный ветер бьёт по ним сколько уже сотен лет…

Ползёт жучище огромный у нас возле двери, я его схватила, и он уцепился за мою руку своими шестью ногами, и не хотел идти на безопасный куст.

Как же хочется пожелать вечности всему, что любишь – старым камням, морю, и чтоб всегда сойки с белками по роще скакали, и жук бы, жужжа, вечером прилетал…