С трудом продрав глаза за несколько минут до будильника (сколько раз говорю себе, что нечего читать до полвторого ночи, в час надо свет гасить – сакраментальная цифра – час – ещё не очень поздно, а два – середина ночи, и спать надо шесть часов с плюсом – если в час заснуть, а в восемь встать, получается семь – роскошь просто – вот и гашу свет в полвторого) – я подошла к окну, подняла жалюзи – и в эту минуту мимо пролетели треугольником – кто? – дикие гуси в мутном сером небе? Поди пойми, в наших средних, разнеженных добрым дядюшкой Гольфстримом широтах, кто на зиму улетает за море, а кому и у нас хорошо – ягоды поклёвывать, как вот зелёному попугаю – упитанному красавцу, которого я вчера видела из окна автобуса – в чьём-то саду в усыпанном красными ягодами кусте – позорно не знаю, как куст величать.

А сегодня вдруг из автобусного окна в белесой небесной серости – золотая кленовая голова одиноко возвысилась над сером каменным кладбищенским забором. Я увидела её снежной картиной Моне – одинокие крыши на снежной равнине, одинокая кленовая голова пыталась фонарём пробить серо-белую непрозрачность .

Жёлтые берёзы, рыжие и лиловые хризантемы на клумбах – картины на музейных стенах – люди, собаки, коты – хрупкие невечные – и людям по долгу службы – положено помнить и называть, и бояться смертей – а собакам-котам носиться по лесу, сидеть на заборах, отдаваться ежеминутности и не вставать по будильнику.

***
Что там на музейных стенах?
Синий лес на гобеленах.
С гобеленов
Гиббелины
Чёрным гвельфам выдать перца...
(Только вот цена на перец
Непомерна...)
И пожалуй, это верно...

А вот в моём лесу – качаются деревья...
Да, у меня в лесу танцуют белки,
И ястреб,
Как скрипач, сутул и горбонос,
И мышка под кустом
Просеменила мелко
Под музыку
Угрожающего жужжанья ос...

2000