Утром, пока мы лениво собирались завтракать на террасе – я стряхивала дождевую воду со стола, попросту его наклонив, – пластмассовый стол в силу почтенного возраста слегка прогнулся, и после дождя на нём образуется почти в полный его размер лужа – вдруг залаяла Таня, понеслась через три ступеньки вниз, с террасы в сад. По дорожке с воинственными воплями нёсся наш хозяин по имени Патрис, в одной руке у него были целых две туго натянутые верёвки, а с другого конца каждой из них овца. Тянули они как мощные собаки.

Следом за Патрисом бежали ослы, коза трусила где-то сбоку, а за ослами хозяйские дети, девчонка лет пятнадцати и мальчишка лет двенадцати, за ними хозяйка по имени Флоранс.

Внезапно ослы ломанулись с дорожки в виноградник, Патрис отпустил верёвки, к которым были привязаны овцы, и кинулся вместе с дочкой за ослами. Пытаясь остановить ослов, он стал швыряться в них подобранными на земле палками – в общем, «гром гремит, земля трясётся, поп на курице несётся».

В конце концов, траекторию ослов совместными усилиями они изменили, и минут через десять гонок с препятствиями, сопровождаемых воинственным гиканьем, всех зверей удалось собрать и водворить на новое пастбище. Загородки приволокли со старого, отгородили. И даже ток пустили посильней, предыдущий чувствовался, как почти незаметная щекотка, и накануне коза cумела улизнуть.

Собственно, весь сыр бор она и вызвала, решив в своё удовольствие полакомиться молоденькими виноградными листочками, а когда её попытались уговорить этого не делать, она удрала, не обратив на щекотный ток никакого внимания, и пошла коза бесчинствовать. Так что пока звери весь виноград не сожрали, их загнали под деревья – поместье граничит с лесом, собственно через заднюю калитку прямо в лес и выходишь, и там в углу его единственный не виноградный участок – то есть попросту кусок леса.

У детей каникулы, и они активно занимаются хозяйством – мальчишка лет двенадцати горделиво вёл маленький трактор по винограднику, заметив меня, лучезарно мне улыбнулся и рукой помахал.

***
В лесу уймища дикой лаванды. Она называется лаванда-бабочка, и в самом деле сходство есть – не привычная сине-лиловая кисть, а сиреневый цветок распускается на стебле и хочет взлететь, а если потрёшь лепестки между пальцами, сильнейший лавандовый дух.

А ещё в лесу уймища асфоделей. Я даже не знаю, как именно я узнала впервые, что лилейные белые свечки-соцветия и есть асфодели, но помню, что обнаружив в Лё Гау в саду такой цветок, сразу поняла, – вот и асфодель. Тут ими заросли склоны.

Ещё далёко асфоделей
Прозрачно-серая весна,
Пока ещё на самом деле
Шуршит песок, кипит волна.

Как водится у Осипа Эмильича, внешний мир гнётся, пузырится и создаёт новые формы и связи, не имеющие отношения к смысловым связям природным, или историческим.

Так что на дружинниках развеваются шарфы (может быть, красные шерстяные?), а южная весна севернеет прозрачной серостью.

***
А ещё мы сегодня попали в гости к кабанчикам. Мы отправились в глубину красно-скального невысокого массива Эстерель, на одну из его вершин – Cap Roux – всего-то пятьсот с небольшим метров в высоту вершинка, а тропа к ней вполне горная, местами по осыпи, и в честь воскресенья – воистину народная тропа, по которой забегают на вершину приветливые местные гуляющие – семействами, парами, с детьми, с собаками.

Ну, а по узкой раздолбанной дороге к верхней парковке, откуда подъём начинается, проезжаешь поляну, на которую выходят кабанчики, прямо под надпись: «кормить диких животных запрещается».

На пути туда мы вдруг увидели у дороги сначала одного свина, потом почти мгновенно осознали, что он далеко не один, и что стоит у края дороги машина, и оттуда кабанчикам дают хлеб через окно. Разноголосое хрюканье услаждало мой слух, но когда Машка раскрыла дверь, одна свинюха, недовольная тем, что хлеба у нас нет, раскрыла рот намерении её укусить.

На обратном пути сначала совсем в другом месте два кабанчика перебежали нам дорогу, а потом на той же полянке, где мы видели свинюх на пути туда, собралось общество из свиней и людей. Народ дисциплинированно никого не кормил, а только прогуливал человечьих малышей среди малышей свинячьих. Самый маленький человечий с соской ещё не совсем твёрдо ходил, а малыши свинячьи сосали маму, зарывали в песок пятаки и позировали – их, само собой, – все фотографировали. Уехать от свиней было очень трудно, Таню только жалко, которую в машине пришлось оставить, – она повизгивала в желании познакомиться.

Ну, в конце концов, мы всё таки поехали домой.

Я вытащила комп на террасу, долго этот текст писала, настала пора ужин готовить, и я не отнесла осликам припасённой морковки. Овцы, кстати, как мы вчера выяснили, от морковки тоже не отказываются!