К Рождеству где-то в горле слегка вибрирует – ёлочный запах мешается в наших средних широтах с запахом гиацинтов в горшках. В парижской полутьме, в отсутствии бьющих в нос огней украшенные витрины – входом иногда в пещеру Алладина, а иногда – вот туда, в тёплое нутро хлипкого сарайчика, где нежное дыханье вола согревает. Мой любимый рождественский герой – этот вол с нежными губами. Когда звери ещё говорили.
И танцуют, как вино-водочные этикетки в фильме Митьков, бывшие новые года, рождества, и зелёный виноград в витрине ленинградского овощного в декабре (да, бывали и такие чудеса) отрывной картинкой вертится рядом с зелёным парижским газоном в маргаритках под нехолодным дождём, и сразу пасмурные сумерки, когда мы с Васькой случайно оказались возле Нотр Дам днём 24-го, зашли и слушали в полутьме орган, а потом заторопились домой – ведь вечером народ, Сочельник.
Между Рождеством и Новым годом – первым утренним действом ещё до того, как во сне поставить кофе – включить ёлку... А ещё её каждый день надо поить, подливать сладкой водички – и она расфуфыренная купчиха, занявшая чуть не полкомнаты, – так и быть, когда подходишь, дарует запахом, в котором все живы-веселы-ворчливы... Эта великая обжорная неделя пахнет морем устриц, шуршит розовыми фантиками от конфет mon cheri – завершающим аккордом – Новый год.
Пару дней назад мне приснилось, что мы с Васькой бродим по Венеции... Только почему-то в той сонной Венеции почти не было набережных – очень узенькие, почти как парапеты, – между домами и водой – было страшновато идти – но мы всё-таки не свалились в воду...
Войти в маленький ёлочный домик, где горит огонёк. Домик, конечно, на полянке. От еловых веток пахнет лапником, который подкладывали под дно брезентовой палатки в шестидесятые годы прошлого века. А несколько дней назад я вошла в облако этого запаха в лесу Фонтенбло.
«Все наши глупости и мелкие злодейства»...
Новый год... Чего себе любимому пожелать? Чтоб без смертей... А так – всяких радостей, которые обычно сбываются...
Пожелать «своим», и странным образом со временем всё важней делается – пожелать миру – да, да, все мы демиурги...
И позвонить старикам, которых почти уж не осталось...
И первого января под мелким дождиком мы с Бегемотом и с Таней возвращались из Лилля от Катьки-Сеньки-щена Орика – где был Новый год с Таней несобакой, Галкой, Славкой. А несобака Таня была в нарядной очень красивой кофте в тон бретонским устрицам на столе – но я плохо фотографирую вечером в помещении...
Мы с Таней вошли в дом – Гриша встретила нас громким мявом – и не сняв ни куртки, ни даже ботинок, с Гришей на руках я кинулась к ёлке – и бегают огни синие, рыжие, зелёные – и красные – угольками разгорающегося костра.
