Человек десять нас было, кто в лес, кто по дрова, – болтали. А за окном берёза, лимонная яркая, только чуть листва прорежена. Сумерки подкрадывались, берёза всё ярче становилась – эдакий взлохмаченный фонарь.
Николя, наш декан, приволок ящик мандаринов, и мы его постепенно опустошали. Только Жан гордо не ел – какой корсиканец станет есть испанские мандарины!
– Жан, а я когда в Париже корсиканские с листиками впервые увидела, тогда других с листиками ещё не было – у них вкус был, как в детстве у грузинских.
Ну, если по-честному, то абхазских, но этого я Жану уже не сказала, чтоб не запутывать.
– У нас они перед Новым годом появлялись.
– И у нас.
– И детям на праздники обязательно в подарках выдавали мандарины, корзиночки бумажные, – там конфеты и непременно мандарины.
– И у нас.
А ещё корсиканская полифония – хоровое без музыки мужское пенье, всюду мы на Корсике видели афиши – то в одной деревне хор, то в другой выступает, и хоров разных уйма – похожа эта корсиканская полифония на грузинскую.
Мандарины я стараюсь покупать только корсиканские, хоть Машка и убеждает меня, что они не слишком похожи на абхазские. Но такие же вкусные кислые, как те детские.
