Но мы были там неделю - и за неделю я вжилась, ходила по улицам уже не чужого города.
Когда мы уезжали, Машка сказала "Не Италия" - ну, Каталония и не подряжалась быть Италией, Италия - волшебное слово, проросшие камни в райском саду, превратившемся в лес.
А когда позавчера мы с Машкой бродили вокруг Нотр-Дам - в сияющей ещё липкой золотисто-зелёной тополёвости, а в глазах сверкали блики на безумных разноцветных тюльпанах, и взвивались от порывов нехолодного ветра с тротуара лепестки сакур, она, вздохнув, сказала - "всё-таки в Париже лучше, чем в Барселоне". Но и Парижем Барселона быть не подряжалась...
Мы жили на холме в когдатошней заводской деревне, а нынче тихой благоустроенной части города - Грасии - под самым парком Гуэль. Сначала мы отправились именно туда. И оказались в Диснейлэнде. Богатый промышленник Гуэль подружилися с Гауди ещё в молодости, и благодаря ему у Гауди не было недостатка в заказах на постройку домов. Что же до этого знаменитого парка, то по замыслу Гауди-Гуэля богатые люди должны были выехать из Барселоны и поселиться в особняках на склоне холма в зелени. Так, в общем, не случилось. Но были построены привратницкие у въезда в парк - кукольные домики со шпилями, завитушками, куполками. И лестница, и фонтаны - отличная детская площадка, только народу там видимо-невидимо, как, впрочем, и в единственном настоящем Диснейлэнде, где я была - в Орландо.
Из парка видно море, к нему город мягко сползает - и торчат вверх у самой синей воды огромные башни - бетонные, которым от роду лет пятнадцать. И крыши видны - беспорядочные, но среди них удивительно симметричные дырки - восьмиугольные перекрёстки.
Эти восьмиугольные перекрёстки - расширения улиц - почти никогда не называющиеся площадямм, образованные странно срезанными фасадами домов - результат смещения, перелива из одной строгой симметрии в другую чуть менее строгую. Барселона была построена по единому плану, но он по дороге как-то сам незаметно видоизменился - по плану инженера Серда - каталонца, выигрывшего в имперском Мадриде конкурс на застройку каталонской столицы.
К концу 19 века был тут в подавляемой Каталонии город у моря - обнесённый крепостной стеной, за которой он задыхался. За стеной начинались поля, за полями заводские уродливые поселения - та же Грасия. Из Мадрида долго не поступало разрешения на снос этой оскорбительной стены, но в конце концов барселонцы своего всё-таки добились.
И вот тогда и началась бешеная застройка - это было в 90-х годы уже позапрошлого века - так что не мудрено, что Барселона - центр архитектурного модерна - раззудись плечо - чтоб модернистским архитекторам развернуться, им нужно было пространство. Не только Гауди, ещё и Доминик Мунтанер, и Пук, и много всяких прочих.
Что Гауди гений - согласна - интуитивный гениальный ребёнок, лепящий дома из пластилина, а потом применявший к ним engorgement charm - и вот эти детские постройки вырастают и удивляют соседей. Впрочем, чего соседям дивиться - они и сами хороши - с башенками, эркерами, цветными дачными стёклами, балкончиками, ящерицами, драконами, лягушками и мышами.
В соборе Гауди есть одна сторона не-Гауди, достроенная сейчас. Она ужасна. Какие-то чудовищные квадратные головы, марсианские очки, говорят, что в городе эту сторону собора не любят и зовут "звёздными войнами". А другая сторона - Гауди - вылепленные из пластилина звери и растения - сплошная мягкость форм, хочется взять в руки и полепить ещё, ощутить под руками податливость глины. Тут и портрет усталой доброй ослихи, которую Гауди долго искал, как модель. А когда наконец нашёл, хозяйка испугалась, что он обидит пожилую нежную зверюгу.
Но самое удивительное в соборе - это колонны-пальмы. Там внутри чего-то достраивают, визжат дрели, разевают рты туристы, и тихо тянутся вверх белые стволы колонн, прорастающие кронами.
А совсем рядом с собором, на другом конце короткой улицы больница, построенная Домиником Мунтанером - соперником Гауди.
Все эти архитекторы были ещё и каталонскими политическими деятелями, борцами за каталонскую независимость, социалистами-романтиками, мечтавшими о городе-саде. И Мунтанер построил больничный городок, в котором сияющие многоцветные башни отдельных корпусов поднимаются над каштанами, апельсинами, иудиными деревьями и мимозой. Если бы Гауди попал под трамвай чуть позже, то он умер бы в больнице, построенной своим соперником. Но и соперник умер, едва достроив больницу, в которой больные должны были выздоравливать на солнышке в саду, и, наверно, и в самом деле, больным там чуть менее страшно, чем в других больницах.
Больницы тех времён похожи на тюрьмы, сегодняшние - на фабрики - а эта больница - на городок в табакерке, и поскольку недавно она попала под охрану Юнеско, там теперь туристы во дворе мешаются с больными, врачами, студентами медицинского факультета...
А третий знаменитый модернист Пук очень не понравился Ваське - по-моему, несправедливо - один из его домов занимает целый квартал, украшен башнями и притворяется потешной средневековой крепостью.
Приятней всего мне было в старом городе - в узких тёмных переулках с пыльными магазинчиками и шаркающими шагами. А ещё на маленьких площадях в Грасии, на пешеходных, где жестяные столики кафе, разрисованные граффити стены, скамейки, и пронзительные зелёные аргентинские попугаи в пальмовых кронах.
Я вслух прочитала название улицы, выходящей из одной такой площади - остановился седоватый бородатый стройный человек лет семидесяти и спросил, на каком к нам обращаться языке - по-анлийски, или по-французски. Мы выбрали французский, и он объяснил мне, что улица названа в честь нобелевского лауреата, открывшего нейроны. Я, конечно, опять забыла, как его зовут.
Каталонцы очень оказались в целом приветливы, радостно отвечали на вопросы, только говорили быстро-быстро, и если читать по-каталонски очень легко, то понимать, по-моему, просто невозможно - все звуки другие. Они очень доброжелательно выслушивали мои вопросы на моём поганом итальянском, который лезет из меня в Испании просто даже помимо воли, а отвечали по-каталонски.
В Барселоне чудесный кофе, не хуже итальянского, а круассаны так и гораздо лучше. И сангрия, и жареные кальмары.
В доме Гауди, вылепленном из пластилиновой серой скалы, где на крыше стоит воинство печных труб в шлемах, мы зашли в "типичную квартиру начала двадцатого века" - огромный письменный стол с чернильницей, детская с фотографией мальчика в матроске и девочки с бантом, лошадью-качалкой и велосипедом. Васька увидел этот деревянный трёхколёсный велосипед и закричал, что он его - он, оказывается, катался на велосипеде, унаследованном от двоюродного брата, родившегося в начале века.
А в злачной части старого города, где и сейчас подванивает помойками на узких улицах и подозрительного вида люди подпирают стены, недавно снесли бордель, где Пикассо потерял в 14 лет невинность. Вот снесли вместо того, чтоб мемориальную доску повесить. На площади имени Оруэлла, который провёл в Барселоне всю испанскую войну, будучи бибисишным корреспондентом, вовсю торговали наркотиками, и чтоб с ними побороться, сколько-то лет назад установили "большого брата" - экранчики видеонаблюдения.
В музее Пикассо в элегантном особняке множество его ранних работ. Я не могла себе и вообразить, с чего он начинал. Четырнадцати-восемнадцатилетний Пикассо - это русский передвижник - "Неравный брак", "Сватовство майора". Картина "Наука и милосердие" получила вторую премию на каком-то конкурсе. Чахоточная измождённая тётенька с горящими глазами лежит в кровати, с одной стороны от кровати доктор сидит на стуле - самого докторского вида - в жилете, с длинной чуть раздвоенной бородой, пульс щупает, на часы на цепочке, вытащенные из кармана, глядит, выражение на лице серьёзнейшее. А с другой монашка стоит в белом чепчике монашьем, ребёнок у неё на руках, и другой рукой стакан чая она страдалице протягивает.
Потом Пикассо уехал в Париж, и пошла уже иная история - и рисунок под названием poeta decadenta - в кашне и с закатанными глазками, перед которыми явно транцсендентные не числа, но видения.
Немного голубого Пикассо, немного розового, и скачок - в его последние годы. Работы, подаренные молодой вдовой Жаклин, - радостные, восхитительные, летящие. Расписные вазы, блюда, картины, от которых рот до ушей расплывается - "художник и модель" - и остаётся только завидовать такому жизнеутверждению и отсутствию старости.
Однажды мы съездили на море - за город. Тянется длинный совершенно плоский и узкий песчаный пляж. Вдоль него насыпь с дорожкой, по которой можно гулять и ехать на велосипеде. Дальше железная дорога. Отдельные пальмы. Временами городки с бетонными невысокими бараками...
В городе пляж такой же. И дорожка такая же. Но вместо невысоких бетонных бараков высокие стеклянные башни. И всё-таки какое-никакое, но море, танкеры где-то на горизонте, какой-нибудь парус поближе, столик кафе у края пляжа, внезапный дождь, загоняющий внутрь.
Рядом с домом, где мы жили в пустой квартире приятеля, ветеринарная клиника - в любом городе я всегда их вижу - там живёт огромный рыжий котище - проходя мимо, глядели через окно на него - развалившегося на стуле, или на столе. Много собак - почему-то больше всего боксёров и бульдогов. Где ещё можно каждый день непременно встречать какого-нибудь маленького толстенького Черчилля - английского бульдога? Только в Барселоне.
Удобное быстрое частое метро, где объявляют остановки, где Ваське вечно уступали место. Полное отсутствие хамства. Когда переходишь улицу, пешеходный зелёный длинный-предлинный.
Приветливый живой весёлый город, вполне пригодный для жизни.
У меня в голове мои личные списки городов - совсем коротенький - любимые, подлинней - привлекательные, следующий список - ни шатко-ни валкие, и последний - не нравящиеся.
Так вот Барселона очевидным образом попадает во второй список - где-то рядом с Дублином и Лондоном. Думаю, что жить там славно, но в отличие от Дублина и Лондона, вряд ли там клубится разнообразное культурно-происходящее. Мне-то как раз это не слишком важно, но для тех, кому важно - вряд ли в Барселоне это есть.
Что до приезда погулять - ничего сказать не могу. Я рада, что мы съездили, мы отлично бродили по улицам, сидели за столиками, глазели... Мне приятно, что я знаю, как Барселона устроена, и в голове сидит аж её карта. Я с удовольсвием там опять окажусь, если по делу, или в гости, если как-то сложится... Но вот не более того...
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →