jedynka, флешмоб, когда пишешь человеку слова, с которыми он у тебя ассоциируется, а тот в свою очередь должен рассказать, что эти понятия для него значат.И вот какие слова получила:
звери
люди
книги
пространства
жажда жизни
море
Бретань
запечатление преходящего
А ещё на этот флешмоб подписалась
crivelli и тоже дала мне слова:остановленное мгновение
joie de vivre
Рим
белые (грибы)
движенье, движенье, движенье
Половина из этих слов – тэги в моём журнале, так что даже хочется просто нажать на ссылку – и вот.
1. Звери – это такие люди в шерсти и с хвостами, куда красивей обычных людей. Если б они стали разговаривать, я б удивилась, но не очень. Я часто чешу Кате лоб и приговариваю – бедная-бедная, лобных долей тебе не дали, не умеешь читать-писать-болтать-на компьютере печатать, – куда это годится! Звери не могут вызвать брезгливости – любых – старых облезлых некрасивых больных – всегда хочется потрепать и утешить. Перед зверями очень стыдно за то, что их никто не спрашивает, за них решают, за то, что они не выбирают. Их очень жалко – они так недолго живут, и так просто обмануть их доверие. Звери – это источник постоянного изумления – чёрный собачий нос и розовый мой, и уши собачьи, и хобот слонячий, и пятачок свинячий – они так сильно отличаются от нас по виду, звери, и они настолько такие же, как мы. Про зверей могу очень долго, поэтому остановлюсь.
2. Люди. Хм. Противоречиво. Я люблю, чтоб за стол садилось много народу. Расширенная семья. Друзья – это, конечно же, семья. Очень сильное разделение – свой-чужой. Своего носом чуешь. Среди чужих бывают интересные и симпатичные, и иногда я с любопытством болтаю с чужими. Мне важно, что вокруг студенты, – с кем-то из них образуются отношения, кто-то интересен лично, но ещё и общее ощущение студенческой толпы – приятное родное. Иногда случайно встреченные люди мне интересны. Мне симпатичны коллеги, некоторых просто люблю, очень близко знаю, и социальная сторона рабочей жизни мне чрезвычайно важна. Я не выношу толп – чем дальше, тем сильней. Пусть даже симпатичных и доброжелательных толп. Не выношу туристских толп, не выношу переполненных пляжей. В детстве умирала от ужаса в бане – от этих омерзительно уродливых голых тел. И очень люблю сидеть в кафе, например, на площади Контрескарп и смотреть на народ за соседними столиками, на проходящий мимо. Иногда вдруг случайно где-нибудь взгляд падает на кого-то совсем незнакомого, – и укол эмпатии. Так бывает, когда видишь стариков с собаками или кошками. А иногда смотришь на кого-нибудь в транспорте, на улице – и думаешь – марсиане не могут быть чужей, на секунду представишь жизнь этого кого-то с ужасом и отвращением. И да, снобка, - в моём мироощущении с образованных культурных людей – спрос...
3. Книги. Когда мы уезжаем летом на 4 недели на море, где я почти не читаю, я везу с собой чемодан книг. Страх остаться без них, почти атавистический страх. Обнаружить вдруг, по дороге на работу, что в рюкзаке нету книги, что я забыла её дома – ужасное огорчение. А ведь всегда есть о чём подумать, совершенно не обязательно иметь при себе книжку – но вот надо её держать в руках, вертеть, даже если в автобусе в окно смотришь. А в детстве в сентябре – придя из школы лучше не было, чем забраться на родительскую непостеленную тахту (мама была ещё большей неряхой, чем я, да, это возможно – Васька тому пример!) с книгой и с корзиной яблок – читать в облаке яблочного запаха.
4. Пространства. Тут я в тупике. Когда-то, когда мы только уехали из России, хотелось всё успеть увидеть и объехать. Мы научились за максимально короткое время пробегать через какой-нибудь новый город. Мантую обежали чуть ли не за час. Потом тяга возвращаться пересилила тягу к новым местам. Сейчас для меня пространство – это его отсутствие – зелёные огоньки gtalk на компьютере, и простор – море, небо, спины лесистых холмов...
5. Жажда жизни. Очень не хочется помирать. И ещё страшней собственной невечности невечность близких. Единственная на свете непоправимость.
6. Море. Ну, тут только по тэгу идти. Впрочем, почему-то под тэгом море у меня только Средиземное. Море необходимо. Если б я жила у моря, я была бы счастливей и спокойней, у меня было бы постоянное предвкушение – вот выйду вечером к морю. Если б от Парижа до моря было не три часа, а полтора – каждый викенд – море, прогулка по продутому высокому берегу, скрип песка, отлив-прилив. Море – край света, море дышит, море живое. В море с ластами и с маской – счастье, ничем не омрачаемое, физическое наслаждение, свобода, красота до лёгкого подвывания, полёт. В маске на боку – в этом году открыла – видишь границу сред. Но я дико, оказывается, привередлива. Море – наша сторона Средиземного - во Франции, в Италии, в Хорватии, в Коктебеле. Не море – в Испании возле Барселоны, в Израиле, в Пицунде. Море – Атлантика – в Бретани, в Нормандии, в Ирландии, в Шотландии. Не море – возле Провиденса и Ньюпорта в Америке. Во Флориде море – только когда на катере на коралловый риф, а с берега – не море.
7. Бретань. По тэгу. Пейзаж для меня из самого основного – смыслообразующего, жизнеобразующего. У меня в загашнике их много, но если б надо было выбрать один, я не могла б из двух – из Средиземноморских распушённых сосен с огромными выпирающими корнями, на высоте, на мысу над прозрачной до дна, с сияющими бликами и камнями где-то в бездне, водой, и из Бретани с бескрайними пляжами, белыми домиками, вцепившимися в землю, как корни, с огромными ромашками в палисадниках, чуть отойдя от края моря, с пеной, долетающей в ветреные дни до береговой тропы, с вересковой высотой, с морем внизу, с брызгами, взлетающими над скалой, сияющими в солнечный день, с каменными серыми церковками, выветренными фигурами святых с лицами соседей по деревне. Когда мы едем в Бретань и сворачиваем на последнюю дорожку, ведущую в городок Крозон, возле которого мы снимаем домик, а до того жили в кемпинге, сначала мимо машины бегут поля, перелески, потом возникает серая ажурная колокольня, ограда, а потом дорога поднимается вверх, и в какой-то момент – далеко внизу море, распластавшийся мыс, бухта, – и вот этой минуты, когда море покажется, я всегда жду с предвкушением и волнуясь – знаю, что море тут, рядом, вот-вот увижу, но... Тропинки в папоротниках, тропинке в вереске, бретонские гречневые блины, пшеничные поля. Жимолость и шиповник. И море – его огромное присутствие, и облака над ним. Покой? Бесконечность? Вечность?
8. запечатление преходящего – потребность, почти необходимость, отпечаток незряшности, залог незабывания, единственная доступная форма бессмертия. Пригвоздить иголкой – и в коллекцию. И трепыхайся – не трепыхайся – никуда не деться. Я как-то говорила – если б феи раздавали дары, я бы взяла память. Кстати, жж – великая сила – теперь я могу узнать, когда год назад расцветали вишни, и замерзал ли зимой фонтан у Люксембургского сада!
А на слова
crivelli отвечу завтра, вон уже как длиииинно получилось. И если кому хочется поиграть, отмечайтесь. 