Я решила перечесть, чтоб поглядеть свежим взглядом.
...
В то, что Каверин сам написал письма Лизы Тураевой, я не верю. Каверин, наверно, был очень хорошим человеком, но писатель он - самый заурядный соцреалист, не владеющий языком. По большому счёту, мало отличается от Дудинцева и других жующих жвачку неубедительных авторов. Я для очистки совести даже прочитала другой роман, помещённый в тот же том, что "Перед зеркалом". Названия не запомнила - чего-то про НИИ, про биологов честных и нечестных - совсем мёртвое - непонятно даже, как это могло считаться литературой.
А тут письма - живейшие, - читаешь, не отрываясь, как своё, родное. И ещё - поразительно - видишь картины Лизы Тураевой, начинаешь представлять, что за художник она. Только вот при поиске в Гугле ничего не находится. Каверин сменил имена, - да, конечно. Но сколько было русских художников-эмигрантов? И ещё мы знаем, что женщина, и что умерла до войны. И - Париж, а до того Константинополь. Казалось бы, легко должно быть вычислить, о ком речь, а вот ничего не получается...
В предисловии Каверин говорит, что сохранил имена известных людей. И в самом деле, по имени названы Гончарова, Добужинский...
А Цветаева у него - Лариса Нестроева. Ну, Цветаева в конце шестидесятых - начале семидесятых, когда писался роман, была полулегальной. Поразилась я вот чему - кажется, ни я, ни окружающие, все этот роман тогда читавшие, Цветаеву не опознали. Можно, конечно, предположить, что я с тех давних пор забыла о присутствии в тураевских письмах Цветаевой, но и это тоже странно.
Оживает география. Наши пригороды - наш Медон, соседний Кламар - до войны были дешёвыми, и там селились небогатые русские. Цветаева и Бальмонт в Медоне, Бердяев в Кламаре. У Каверина мелькают знакомые места. И совсем иначе видишь цветущую черешню в крошечном садике, к которой Цветаева в гости ходила.
Что ж - "географии примесь к времени есть судьба"
