А ещё название. Альбир предлагал "Знакомый вкус ветра", я не согласилась. Оно из строчки "И укаждого ветра свой знакомый вкус", и по-моему, абсолютно неверно её выворачивает. Мне хочется назвать "Поздний кузнечик", или "Только поздний кузнечик", тогда в кавычках...
Предисловие
В составлении этой книги приняли участие 29 человек, не считая меня. Я не выбирала, я только добавила. Часть стихов, потому что я очень их люблю и считаю, что они из главных, а они почему-то не попали никому в поле зрения, а несколько – по очень личным причинам.
Есть стихи, напечатанные один раз, в «Избранном», вышедшем в 2001-м году в издательстве Захарова. Они мне казались слишком «нашими», чтоб их помещать в интернет...
Теперь они помогают мне жить, и я решила, что незачем им оставаться за пределами этого очень личного, очень выбранного избранного.
Чуть-чуть статистики, как же без неё в книжке, составленной читателями. Всего в книжке будет 312 стихов. Пересечений гораздо меньше, чем я ожидала. Перечислю только те стихи, которые были выбраны по убывающей 6, 5 и 4 раза. Итак, «Калейдоскоп» – 6 раз; «Возвращение осени», «Снег в Париже» и «Тяжёлый юг» – 5 раз; «Стихи на 80 лет», «Стоп-кадры», «Только сад», «Ощущение повседневной тревоги», «Наступает на тени дворцов», «Канцона», «Сова над лодкой снизилась и взмыла» – 4 раза.
Один из «выборщиков», Володя Рубцов после того, как я ему сообщила, что пересечений совсем немного, на следующий день позвонил мне на работу, чтоб сказать, что он понял почему, что так и должно быть, – каждый находит своё.
Ещё несколько человек говорили, что не знают, как выбирать, что хочется из стихов, опубликованных в жж, взять всё подряд...
Когда-то человек, которого Васька считал учителем, Павел Григорьевич Антокольский, сказал ему: «Вася, вы очень поздний».
Ваське тогда было под тридцать. Не так уж мало. Для многих возраст вершины. А некоторые и не дожили...
Если сейчас открыть единственный изданный до эмиграции его сборник стихов, «Земное пламя», книгу, которой он стыдился, поражает, насколько она ещё ничего не предвещает, хотя и есть там пара-тройка неплохих стихотворений. Как можно было угадать, что пройдёт время, и автор книжек «Земное пламя» и «Замыкание времени», сохранив страстность, сохранив юность, будет в 80 лет писать больше, чем по стиху в неделю, что в 21-ом веке появятся сборники «После нашей эры», «Меа», «Калейдоскоп», «Тень времени», «Слова», «Стоп-кадры», «Только сад», «Метаморфозы»...
Я слишком близко нахожусь к стихам Бетаки, чтоб писать предисловие. Мне и произнести-то «стихи Бетаки» трудно, – Васькины стихи...
Всё, что было написано за последние 22 года, мы редактировали вместе. Все предыдущие стихи, кроме отправленных ещё до меня в мусорную корзину (а мусорная корзина была в хозяйстве очень важным предметом) мы вместе прочитали, обсудили, некоторые старые стихи отредактировали заново.
В последние годы Васька писал невероятно много. Его «производительность», если употреблять это слово в отношении производства стихов, достигла той, что бывала у него раньше только в переводах.
Смыслом васькиной жизни была работа. Никак иначе он стихописанье не называл. Говорил : «мне некогда, я работать должен». И сидел за письменным столом, за компьютером, сколько угодно часов в день.
В последние даже не годы, месяцы, он невероятно пугался, если стих не соответствовал его новым стандартам. Сколько бы я ни орала, что нельзя каждый день писать шедевры, ничего не помогало, пока не появлялся очередной стих, попавший в точку. Впрочем, радости от него хватало дай бог на день, а потом опять страх – а вдруг последний.
В стихописанье были совсем разные рубежи – один – отъезд, открытие Европы, дикий толчок расширением кругозора – хоть географического, Васька ведь очень не кабинетный человек. А вместе с географическим – и всякого иного.
Другой – как ни странно ставить его в один ряд с отъездом – переводы Сильвии Плат. До того Ваське очень мешала оглядка на читателя: а поймут ли его правильно. После переводов из Плат он раскрепостился.
А после переводов из Дилана Томаса высвободил ассоциации.
Последние 3, 5 года он мало выходил из дому. Без меня – только с собакой, и уже не в лес, он слишком плохо видел, чтобы ходить в лес один, а просто к ближнему пруду среди бетонных домов.
Я твёрдо знала, что из каждой собственной пробежки по улице я должна что-нибудь принести. А потом из притащенных мной материалов стоился стих – такой неожиданный, с только Ваське свойственным голосом, поворотом...
Пробегая по Елисейским полям в мороз, я увидела в витрине лыжные шапочки на манекенах. И вот появились «кустов задумчивые морды», по дороге в бассейн услышала петуха в каком-то садике, в пяти минутах от метро и вот – «Петушиная соната»...
А ещё были наши поездки. Пеших прогулкок в последние два года было немного, но был взгляд из окна машины, или просто из не-медонского домашнего окна. А ещё в последний раз два года назад – была байдарка. Мало того, мы с ним вдвоём то гребли вместе, то менялись, – и обгоняли другие байдарки.
В Дордони на заднем дворе дома, который мы много лет подряд снимали, как-то утром орал петух и красовался, стоя на кочке, а мы из ванной на него глядели – и вот «Ода пёстрому петуху».
Всё шло в стихи, перерабатывалось в стих, и наверно, вот этот способ жизни – появился после знакомства с Сильвией Плат.
Почти о каждом стихотворении, написанном в последние 22 года, я могу рассказать, и когда-нибудь обязательно это сделаю. В наши планы входит издать книгу с комментариями.
А сейчас просто избранное – книга, состоящая из стихов, нашедших своих читателей.
