Утром запотевшие ветровые стёкла у припаркованных машин, налипают на них листья – лимонно-тополиные.
Эта смена времён года – с остротой постоянства.
Трогаю телефон в кармане. Сменила тапочки на башмаки, купленные в начале марта в любимом магазине «Camper». Специально ездила за ними к Монпарнасу за день до того, как отправилась на Северный вокзал забирать Таню, которую мне тогда с трудом удалось впихнуть в котиную клетку. Бежала по улице, звонила Ваське, выбирала башмаки.
В почти-темноте – домой от автобуса, выхожу на остановку раньше, чтоб не вглядываться по дороге в собственные молчащие окна.
Необратимость... И лоскутность памяти – ключа нет – открыть эту книжку, пролистнуть назад, читать от начала медленно и осторожно – только разноцветные лоскутки планируют в воздухе, как тот лист платана, на который четыре года назад я глядела из окна, а он всё падал, и в конце концов соскользнул с крыши машины, чтоб стать стихом.
* * *
А когда пятипалый разлапистый лист платана
За берёзу не смог уцепиться, ему
Только и оставалось, наподобие параплана,
Над газоном долго бесцельно кружиться, и тьму
Желтизной безнадёжно расталкивать –
этот солнечный осколок лета
Прошуршал по крыше тёмно-синей машины,
Несколько раз то вниз, то вверх по бортам, –
И под колесо –
И остался там…
Почта, на которую не будет ответа.
По дороге в бассейн зацепляюсь за «ноготки тёмно-рыжего цвета» – вечные за забором... Пахнет из садов осенней стернёй. А из машины с дороги ухватила краем взгляда – целый огород тыкв, наглых жёлтых жизнерадостных.
Письма пишу – пальцем в небо, по воздуху – «не забудь только марку наклеить»...
И глицинии, как и прошлой осенью, – «восстание осени против зимы»
