И льёт из всех небесных дыр – на траву, на ещё зелёный тополь. И одинокий одуванчик вздрагивает мокрым пёсом.
На поля ложится нетяжёлое серо-чёрное рыхлое небо, чёрно-белая корова тихо жуёт, лёжа на мокрой глине.
И светятся в деревянных загончиках-ларях рыжие крепкие весёлые тыквы – бабы с хитрыми мордами. А в соседних ларях яблоки всех видов и мастей – тук-тук, соседушка, – толстым боком о деревянную стенку.
Ноябрь на носу, на коротком носишке, увенчанном каплей.
А сменившееся время – разве можно его сменить, заменить другим, весёлым и послушным – с вприпрыжку ожиданием детским временем – сменившееся время падает ранней тьмой, отраженьями в окне, горячим имбирным тыквенным супом, фростовской «ноябрьской гостьей», уолкотовскими «лампами листьев, догорающими над кучками пепла», вечным пересказом...
