Мы с Васькой возвращались домой и на станции без названия ждали поезда.
Платформа A, платформа B, – как в нашем Рере.
Пустырь, трава – прямо за низкой платформой. Несколько рядов рельсов, и неприкаянный поездок приткнулся с краю – два облезлых деревянных вагончика, впряжённых в тепловоз. Рельсы сверкают под зимним солнцем, и жёсткая зимняя трава блестит.
Мы на платформе A, с неё едут домой. И наш поезд объявляют, но почему-то подходит какой-то другой, – к платформе B. Васька бежит к нему через рельсы, а я за Васькой – и кричу – «нет», а он не слышит меня.
Он упирается в неизвестно откуда возникший железный бок вагона – между платформами A и B. Длинный рыжий поезд перегораживает наш путь.
Васька колотит в этот бесчувственный рыжий бок и орёт – «пропусти», и не слышит меня, и каким-то образом мы всё-таки оказываемся на платформе B, где так и стоит поезд, в который нам не надо. И я вскакиваю за Васькой в вагон – и мне удаётся до него докричаться, и мы успеваем выскочить...
А потом ночь, вокзальная площадь, и рельсы хищно сверкают в темноте. И мы там –запутавшиеся среди рельсов.
«...мудрости нет, и старости нет,
А может, и смерти нет.»
