Из книжки "Эхо", которую я никогда не напишу
Предыдущее
***
Васька от постоянных прогулок с перепадами высот наращивал силу, и звёздный его час в горах случился в 97-ом, когда мы вчетвером с Бегемотом и с Нюшей прожили в нашем любимом кемпинге пару недель.
Мы отправились гулять не по описанию какой-нибудь определённой круговой прогулки, а просто по маркированной тропе поднялись через лес, мимо водопада, на широченное плато, потом по нему прошли немного – очень было там просторно – и спустились вниз по своим следам. А уже вернувшись, поглядев внимательно на карту, мы решили, что Васька поднялся аж на 900 метров. Он вечно вспоминал эту прогулку.
И в то же лето случилась гроза.
Все грозы для меня с тех пор – эхо одной настоящей, ставящей на место, – такой, что понимаешь - кто ты, и кто она.
Мы попали в неё на маленькой высоте, в пихтовом грибном лесу. В уютной долине, где звенят колокольчиками бело-рыжие нежно-пахучие коровы, где на солнечных склонах черничники и малинники, где на дорогах коровьи поилки, в которых купалась, как в корыте, Нюша, а в к над каждой деревенькой церковный шпиль.
Грозу нам предсказывали, но глядя в синее утреннее небо, верить предсказанию не хотелось. Недаром я люблю сказку Ганса Фаллады про Курицу-неудачницу, которая склевала злую ведьму, одно время жившую у волшебника в стеклянной банке на столе. Эта ведьма нарочно предсказала дождь, когда волшебник собирался в гости к бабушке, – ну, а потом, когда дождя так и не случилось, волшебник в ярости разбил банку и злобную ведьму тем самым освободил.
Мы предсказанию просто не поверили и, поглядев в небо и спрятав в рюкзаки дождёвки, отправились на лёгкую прогулку – ягод поесть, грибов пособирать.
Дождь начался на обратном пути. Этот дождь нарастал – пожалуй, я никогда больше не сталкивалась с неотвратимо и равномерно нарастающим дождём. Идти нам было довольно далеко. Через некоторое время дождь стал ливнем, сильно похолодало, казалось, что среди летнего дня наступила осень. Тропа шла по краю леса, вниз прямо от неё уходил луг, на другом конце луга домики. Ливень равномерно и безысходно падал, гром грохотал, как маятник, через равные промежутки времени. Град захлестал по голове, по плечам, кажется, он чувствительно бил даже по Нюшиной крепкой шкуре.
Около тропы возник тёмный запертой сарай с навесом. Мы втиснулись под этот жалкий навес. Нюша с риском сломать лапу попыталась залезть на поленницу. Минут через десять стало ясно, что ждать нельзя – ледяные мокрые накидки прижимались к коже, гортексовых курток тогда ещё не было.
В равномерный грохочущий чёрный ливень мы опять вышли на тропу и тут же увидели, что отрезаны – с обеих сторон от нас через тропу громыхали и ворочали камни страшные горные потоки, которые утром были маленькими ручейками.
Стало очень страшно – чуть ли не впервые в жизни было совсем непонятно, что делать. Первым очнулся Бегемот, предложив единственное возможное решение – вниз через луг к домам и стучать в первую же чужую дверь.
Пришлось сломать проволоку, идущую вдоль луга, – мы-то могли через неё перебраться, но ньюфы – не цирковые прыгучие собаки.
Перед домом текли две неглубоких реки, одна из них утром была улицей, вторая ручейком, вода била снизу в брюхо стоящей машины.
В доме жили старик со старухой – брат и сестра. Это был старый крестьянский дом с маленькими окошками. Нас без разговоров провели в тёмную слегка затхлую гостиную, по периметру которой стояли лавки. Налили нам по огромной кружке чего-то тёплого коричневого, что называлось кофе, а Нюше миску воды.
Пока старуха развлекала нас рассказами о том, что такую грозу она пережила уже один раз – в юности, и про то, что главное – лечь на землю, если гроза застигнет в поле, старик куда-то ушёл. Через несколько минут он появился с очень озабоченным видом – подмыло гараж, машина по брюхо в воде, видимо, запрудило ручеёк. Оставалось только вспоминать Пятачка в плаванье на зонтике, и надеяться на то, что дом, может быть, не зальёт.
Старик позвонил в универсальную службу спасения – в пожарную команду. Они о бедствии уже знали, заливало всю долину.
И тут гроза выключилась – закрутился небесный кран, и выглянуло солнце.
Весь народ вывалил из домов, приехали пожарники и стали откачивать воду. Деревенские жители считали убыли и протыри, спешно чинили, что можно, а дачники скакали вокруг с фотоаппаратами и кинокамерами, пытаясь не упустить эти несущиеся по улицам горные потоки. Было радостно. Машина наша стояла чуть выше в ущелье – целая и невредимая – там, кажется, и грозы-то не было. У меня отлегло – на следующее утро в Париж прилетали из Ленинграда родители, должны были сесть на поезд и ехать к нам.
Мобильников не существовало в природе, и меня всё время под этим ливнем пробирал ужас, когда я представляла себе, как они выйдут из поезда, а нас нет...
В эту грозу, к счастью, без жертв, снесло с лица земли кемпинг, который мы видели за пару дней до того, и он показался нам очень неуютным – палатки на голой полянке под склоном. Эти палатки попросту вбило в землю.
***
А в 94-ом вместо Альп поехали мы в Пиренеи. Были мы в стране басков, и как-то с Пиренеями у нас не очень сложилось, показались они мрачными, серыми, и деревни не такие радостные и цветочные, как в Альпах.
Хотя что говорить не сложилось, когда я помню, как мы с Васькой и с Нюшей догуляли до огромного зелёного цирка Гаварни, и как несмотря на Нюшино присутствие видели мы толстых довольных сурков. Хотя не столько, конечно, сколько удаётся увидеть без собаки, когда сурки стоят перед входами в свои подземные дворцы – и нисколько не боятся. Почуяв Нюшу, они свистом – вот ведь удивительно, что и туры, и сурки, живущие в горах переговариваются свистом, – предупреждали друг друга, что тут страшный зверь, примите во внимание.
А однажды в Пиренеях за нами с Васькой и с Нюшей увязался пёсик. Небольшой решительный дворник шёл с нами от самого кемпинга – мы и решили, что он кемпинговый, и что ж нам делать – раз уж отправился с нами на прогулку, так тому и быть. И вернётся с нами. Но на обратном пути мы прошли через деревню, а там какая-то собачья разборка неподалёку от нашего пути, – мы лай услышали, и хвост мелькнул в дали. А наш спутник, покинув Нюшу, бросился, как Ланцелот – с кем бы подраться!
Вернулись мы в кемпинг без него. Пошли к хозяйке докладывать, что пёс её за нами увязался, а потом на обратном пути остался в ближней деревне подраться. Хозяйка не расстроилась – это был общественный деревенский пёс, он часто гулял сам по себе.
ПИРЕНЕЙСКИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ
Сквозь туман кремнистый путь блестит...
М. Лермонтов
1.
И окна в туманах невнятны,
И свет рассеян неровно,
И выцветают пятна
Памяти неподробной,
И выцветают тучи
От серого, талого снега,
И выступают сучья.
На фоне жёлтого неба,
А кроме жёлтого света –
Ну что ещё есть на свете?
Не оторвать от ветра
Ивы чёрные плети,
От их свистящего гнева –
Марта вздорную сущность:
На фоне жёлтого неба
Кривые чёрные сучья.
2.
Беззаботно сбежишь с порога,
Ключ – в кусты, а тоску – в репейник.
И пускай поначалу дорога,
Чёрная, как кофейник –
И пускай, не успев начаться,
Громоздит она новые беды –
Лишь бы не возвращаться
По своему же следу.
3.
Овечьи склоны лукавы,
Смолою капает ель,
Остатки лавы, шуршащие травы –
Лучшая в мире постель!
Так может, и вправду хватит
Мелькания городов,
И лучше, как Гёте, в халате
Протирать диваны годов?
Но не на диваны мы сели –
На ведьмино помело –
И – пустыня...
И нет спасенья –
И от скорости скулы свело!
«В нынешнее не вживаясь,
Настоящего не оценив,
Тупо к будущему взываем,
Да из прошлого строим миф»[i]
...А на козьих копытцах кто-то,
Не сатир и не фавн –
Иной,
Всё дёргает за верёвку,
Подозрительно схожую со струной...
4.
Тут, где в титанов древние боги
Кидались обломками скал,
На кремнистой блестящей дороге
Я в потёмках что-то искал...
В мешке утаили шило –
Вот и колет теперь глаза...
Разворачивается лопнувшей шиной
Накатившаяся гроза.
И польёт монотонная влага
С перекошенных Пиреней!
...Когда стану лохматой дворнягой –
Не кидайте в меня камней!
1996
Этот стих долго писался. Как-то он сложился из отдельных кусочков, разбросанных по файлу «наброски и черновики».
***
Из горных Пиренеев мы поехали к приморским пиренейским отрогам, почти на испанскую границу, в городок Баньюльс, где кривые улицы карабкаются в гору, иногда превращаясь в лестницы.
Неподалёку от Баньюльса персики продавали у входа в персиковый сад. И там впервые стало понятно, каков на вкус настоящий персик, – такой, что звучит гордо.
Однажды мы поехали погулять в окрестных горках – от деревни к деревне без дела и определённых целей – просто по маленьким дорожкам. Остановились на площади в какой-то деревеньке на речке, вышли из машины, и тут нам люди радостно замахали руками с балкона – увидев Нюшу, стали объяснять, что в двух шагах на реке приятнейшее купанье для собаки, отличная прогулка.
Мы, конечно же, послушались, пошли в лес, выкупали собаку. А когда вернулись к машине, нам опять стали с балкона руками махать – на этот раз нас позвали подняться – у дедушки день рожденья. Дедушка, седоусый, молчаливый – ему девяносто исполнялось, и внуки с детьми понаехали – в основном не издалека – их той же французской Каталонии, из её стольного града Перпиньяна. Дети-внуки разными в жизни делами занимались – кто учительствовал, кто в чём-то коммерческом. А дедушка – он остался при винограднике, и ни за что переезжать не хотел.
Угостили нас их собственным баньюльсом – густым душистым чуть в духе хорошего порто напитком.
***
Я наткнулась на этот файл, в который складывала всяческие припасы, как в защёчный мешок, –пожевать – или как игрушки в из синей марли обшитый ёлочным дождиком мешок деда Мороза… Написано пером – не вырубишь топором.
***
В конце девяностых мы купили огромную автомобильную палатку, такую, где можно в рост стоять. Чтоб удобно было маме. Мы ж родителей тоже по кемпингам таскали.
Мама заболела. Не испробовала удобной палатки. Мы один раз пожили в ней в Бретани. Нам не понравилось – она показалась сырой и нерадостной. Может, купи мы её на несколько лет раньше, палатка оказалась бы уютным домом. Но опоздали.
Едешь-едешь под дождём через лес, выезжаешь к озеру. В машине нежно пахнет мокрой псиной, и туманом, настоенным на сосновых иголках, из окна….
И как так получается, что бесконечные дни, бесконечная жизнь вдруг складывается в такую конечную…
